Jul 2, 2011

Всевозможность

Ашт̣а̄дхйа̄йӣ, грамматика Па̄н̣ини, считается кратчайшим и при этом самым полным из описаний речи. Но начинающие изучать санскрит по сӯтрам Па̄н̣ини часто удивлются большому количеству правил, создающих вариантность (vikalpa). Что же правильно, это или то? Как это, если и то, и другое правильно? Мы привыкли к тому, что грамматика и орфография запрещают и предписывают, что правильно, а что нет. К этому в основном и сводится изучение языка в школах. Ещё более удивляет то, что Па̄н̣ини использует пять способов создания вариантности - слова vibhāṣā (выбор, вариант), vā (или), anyatarasyām (в ином случае), bahulam (разнообразно, широко), а также ссылку на другого учителя вйа̄каран̣ы (śākalyasya, śākaṭāyanasya и др..), мнение которого, однако, разделяется не всеми. И более того - sarve vidhayaś chandasi vikalpyante (kāśikā, 7.1.57) - "В чхандасе (языке Вед) все правила являются вариантными". Вариантность делит единый ствол дерева на ветви. Какая из ветвей дерева правильна? — это бессмысленный вопрос.

Есть известная поговорка о грамматистах — ardhamātrālāghavena putrotsavaṃ manyante vaiyākaraṇāḥ (nāgeśa-bhaṭṭaḥ, paribhāṣenduśekharaḥ) — "Сокращение сӯтры на половину краткого звука для грамматиста словно праздник рождения сына". Однако, если бы главной целью Па̄н̣ини была максимальная краткость, он мог бы сделать свою работу раза в два короче просто пожертвовав вариантами. А есть ещё длинные термины вроде "prātipadikam" или "ārdhadhātukam", использование которых для Па̄н̣ини было знаком уважения к традиции. Вариантность и разнообразие были явно намного более ценными для Па̄н̣ини, чем краткость сӯтр. mahatī sūkṣmekṣikā vartate sūtrakārasya! — Насколько же великая утончённость свойственна создателю сӯтр! — восклицает Джа̄йа̄дитйа, автор Ка̄ш́ики, комментируя сӯтру о названиях колодцев на северном берегу реки Випа̄ш́ (udāk ca vipāśaḥ 4.2.74).

Более поздняя грамматическая традиция, которая складывалась в условиях несанскритоязычного общества, видит особый смысл и дхарму грамматики в употреблении и образовании правильных слов. mlecchā mā bhūma ity adhyeyam vyākaraṇam (I ,2.3-9) — "Дабы не стали мы варварами, следует изучать вйа̄каран̣у" — говорит Патаньджали. Но для Па̄н̣ини его речь была единственно возможной речью, просто речью, поэтому ее правильность не могла быть для него первостепенной задачей. Он не слишком заботится о правильности и даже нарушает собственные правила, создавая многочисленные jñāpaka — непрямые указания автора на необязательность определённых правил. Так, например, порядок слов в сама̄се guṇavṛddhī (1.1.3) не соответствует правилу 2.2.32 (dvandve ghi). chandovat sūtrāṇi bhavanti (MBh I.37.2) — "Сӯтры как Веды" — говорит Патаньджали о таком поведении учителя. Откуда такое большое внимание к вариантам?

Правила Па̄н̣ини предписывают определённую форму при условии определённого смысла. Например, 3.2.123 vartamāne laṭ — предписывает после корня аффикс laṭ при условии смысла настоящего времени. Чтобы правила Па̄н̣ини могли работать, смысл всего выражения уже должен существовать в своём единстве и цельности. Смысл выражения является условием словообразования. Обусловленность формы смыслом является исходным принципом вйа̄каран̣ы. Смысл как единство и потенция предшествует здесь всякой форме как своему ограничению и актуализации. То, что будет выражено формами, уже присутствует в смысле как предпосылка проявления. Правила Па̄н̣ини в принципе предназначены для описания всех возможностей, всех путей оформления смысла.

Ашт̣а̄дхйа̄йӣ похожа на программу, которая, имея исходные элементы и последовательные алгоритмические правила, образует все возможные высказывания и слова речи - программу проявления речи. Каждое конкретное образование может быть прослежено от первоэлементов как отдельная линейная цепь применений правил. Например, bhū laṬ (3.2.123) → bhū tiP (3.4.78) → bhū śaP tiP (3.1.68) → bho a ti (1.3.9, 7.3.84) → bhavati (6.1.78) - "бывает" . Проверка алгоритмики и последовательности таких линий деривации стала одним из главных занятий для поздней грамматической традиции. Однако, чтобы создать такие правила, Па̄н̣ини должен был видеть весь язык сразу как совокупность всех путей и маршрутов оформления смысла. Все линейные алгоритмы в таком видении сокращаются в пратйа̄ха̄ру, где начало и конец словообразования совпадают, образуя прозрачность проявления.

Грамматика Па̄н̣ини описывает всевозможность речи. Каждая возможность является вариантом первичного единого, его необязательным ответвлением, его разнообразием. Два - это вариант (vibhāṣā) одного, а три - это его разнообразие (bahulatā). Мир как развёрнутый полным кругом веер вариантов принципа. В этом смысле вариантность является для Па̄н̣ини прямым и главным объектом описания. Весь язык предстаёт в таком случае как мировое дерево вариантов, разветвляющих единый первичный смысл. По сравнению с этим правильность или неправильность конкретных форм является глубоко вторичной задачей.

При изучении вйа̄каран̣ы ученик усваивает образование слов из первоэлементов, и затем должен изучить образование самих первоэлементов. В таком случае с каждого отдельного слова для него начинается вертикальный путь к началу языка, который в конце концов сокращается до одной точки, образуя пратйа̄га̄ру прозрачности. Один и тот же текст для того, кто изучил вйа̄карану, и для человека, изучившего санскрит по западным учебникам как один из современных языков, будет на самом деле разными текстами, и даже текстами на разных языках, вертикальном и горизонтальном, так как вйа̄каран̣а создаёт качественную разницу, вертикальное измерение речи. Хотя формально слова и предложения остаются якобы теми же, их смысл становится качественно иным. Веды непереводимы уже ввиду невозможности адекватно перевести многомерное в двухмерное. То, что слышит или читает в ведических текстах традиционно образованный человек и учёный-индолог, качественно отличается, поскольку они читают и слышат на разных языках.

Вселенная образуется как вариантность начала, но созданная в результате множественность воспринимается как непонятность и запутанность, как потерянность в незнании себя и своего истока. Полнота и единство теряется в частях. Слово "многоветвистый" (bahuśākhā) Бхагава̄н применяет с осуждением, описывая йогу как равенство отношения и единство разума: vyavasāyātmikā buddhir ekeha kurunandana, bahuśākhā hy anantāś ca buddhayo 'vyavasāyinām (BhG 2:41) - "Здесь одна решительная мысль, радость Куру, многоветвисты и бесконечны мысли нерешительных ". Запутанность и непонятность вариантности выражается в Бхагавад-Гӣте в красивейшем образе мирового дерева:

ūrdhva-mūlam adhaḥ-śākham aśvatthaṃ prāhur avyayam, chandāṃsi yasya parṇāni yas taṃ veda sa veda-vit (BhG 15.1) - "Называют вечным аш́ваттху, корни которого вверху, ветви которого внизу, гимны Вед его листья, кто знает его, тот знает Веды" . adhaś cordhvaṃ prasṛtās tasya śākhā guṇa-pravṛddhā viṣaya-pravālāḥ, adhaś ca mūlāny anusaṃtatāni karmānubandhīni manuṣya-loke (BhG 15.2) - "И вниз, и вверх распростёрты его ветви, соки которых качества, отростки которых вещи, и вниз протянулись его корни, что вяжут делами в мире людей". na rūpam asyeha tathopalabhyate nānto na cādir na ca saṃpratiṣṭhā, aśvattham enaṃ su-virūḍha-mūlam asaṅga-śastreṇa dṛḍhena chittvā (BhG 15.3) - "Не различить ни его форму, ни конец, ни начало, ни продолжение. Срубив крепким мечом непривязанности того аш́ваттху, корни которого так сильно разрослись", - tataḥ padaṃ tat parimārgitavyaṃ yasmin gatā na nivartanti bhūyaḥ, tam eva cādyaṃ puruṣaṃ prapadye yataḥ pravṛttiḥ prasṛtā purāṇī (15.4) - "затем следует отыскать место, откуда больше не возвращаются, туда придя. К тому изначальному пуруше я прибегаю, с которого началось древнее проявление мира. (Бхагавад-Гӣта̄ 15.1-4)

Сделав множественность и вариантность своим объектом, прослеживая путь создания каждого элемента, вйа̄каран̣а возвращает ясность и единство, приводя к началу проявления. Вариантность остаётся непонятной и запутанной множественностью, пока не оказывается вариацией единого. Вйа̄каран̣а преодолевает вариантность не просто сводя её к одному "правильному" варианту, а вертикально восходя к её истоку.

Перевод с белорусского Олега Жлутки.