Истинные имена

Есть древнее представление о том, что каждое существо, каждая вещь в мире имеет свое истинное имя. А вся совокупность таких имен составляют истинную речь. Считается, что свое стинное имя следует скрывать, поскольку имя дает власть над его формой. Посвящение, переход существа в другое состояние, сопровождается наложением нового имени. В виду поражающего хаотического разнообразия мира эта идея кажется удивительной и странной. Вещи и существа кажутся "просто" и "всего лишь" вещами и существами, случайными экземплярами из серии подобных. Как всё это бесконечное множество может иметь свои истинные имена?

Организм представляет собой систему органов, "деятелей", исполняющих определенную функцию по отношению друг к другу. Любой организм можно представить как язык, имеющий свою лексику, грамматику и синтаксис. Элементы идентифицируются первичными именами. Имена образуют классовую иерархию с помощью вторичных имен имён, которые затем являются объектом синтаксических правил, организующих работу структурного целого. Для работы языка необходимо пространство имён, в границах которого имена уникальны. 

Элемент, составляющий часть организма, сам при этом может быть целым организмом. В таком случае формой имени оказывается целый язык, со своей системой имен, мета-имен и синтаксических правил. Если представить себе организм человеческого общества как язык, то форму его имён составляют люди, сложные организмы. Органы тела человека в свою очередь имеют свое внутренне строение, также представляющее собой особые языки. С точки зрения языка высшего уровня имя такого элемента можно представить себе в виде доменной структуры: < имя элемента в языке-домене >.< имя элемента в языке суб-домене>... как адреса в интернете.

Мир един и цел, имеет одно начало. Всё в нем так или иначе связано между собой. Это взаимосвязанное целое можно назвать организмом мира, имеющим свой "язык мира". С этой точки зрения, любой элемент мира, каждый человек, каждая клетка и каждый атом, насколько бы они ни были удалены от начала, имеют свой уникальный адрес, имя, состоящее из доменов, суб-доменов и в конце-концов своего истинного имени.

Великий Человек

Язык - это связь имени и формы. С этой точки зрения человеческое общество также является языком. Каждый человек имеет собственное имя, для которого он сам является формой. Эти собственные имена составляют лексику. Язык общества имеет свою грамматику - имена имён, которые относят людей к различным кагегориям, статусам и классам. И свой синтаксис - правила отношений между этими грамматическими категориями. Люди меняются, общество остается. Грамматические имена присваиваются другим единицам, а структура сохраняется неизменной.

Язык общества создает структуру общества, элементы и отношения между элементами. Люди для этого языка - существительные, а их отношения - глаголы. Правила языка определяют, каким должен быть ответ одного элемента на действие другого. "Движение от себя" одного элемента должно быть отражено как "движение к себе" другим элементом. С этой точки зрения весь интерфейс человеческого восприятия - то, что делает небо синим и размещает его вверху, а землю черной и размещает ее внизу  - является такой же частью языка общества, как и элементы его стркутуры. Это один язык. И это неизмеримо расширяет его предел. Потому что правила интерфеса восприятия одинковы для движения человека, коня и верта. В язык общества входит вся картина мира.

Но общество вроде бы состоит из людей. Что останется, если удалить их из общества? Исчезнет лексика, останется грамматика и синтаксис - структура, элементы и правила их отношений без всякой конкретной формы. Платоническая идея общества, макет, класс с неинициализированными переменными. Что такое тогда форма человека, которой инициализируются имена языка общества?

Человек как форма своего имени также оказывается целым языком человека. Как и общество, он состоит из взаимно-связанных частей, форма которых меняется, а функция остается. Его тело на протяжении жизни несколько раз полностью меняет свой состав. Язык человека имеет свою лексику, грамматику и синтаксис. Это значит, что имя в языке общества инициализируется и представляется целым языком как формой. Язык сверху, и язык снизу. Язык снаружи, и язык внутри. Человек оказывается целым обществом, а общество - Великим Человеком. И этот человек - Язык.

sahásraśīrṣā púruṣaḥ sahasrākṣáḥ sahásrapāt, sá bhū́miṃ viśváto vṛtvā́ty atiṣṭhad daśāṅgulám. púruṣa evédáṃ sárvaṃ yád bhūtáṃ yác ca bhávyam  - Тысячеглав Человек, тысячеок, тысяченог, он обернув отовсюду бытие, превзошел его на десять двенадцатых. Человек только это всё, что было, и то, что будет..." (Риг-веда 10.90.1-2)

Этот Великий Человек как язык посредует собой все взаимодействия внутри себя. Всё, что человек воспринимает и выражает, проходит через правила языка общества. Когда человек видит, то на самом деле видит перед собой Великого Человека. Когда человек говорит, то на самом деле говорит с Великим Человеком. Человек видит язык, говорит с языком, дышит языком.

tásmād virā́ḷ ajāyata virā́jo ádhi pū́ruṣaḥ, sá jātó áty aricyata paścā́d bhū́mim átho puráḥ - "Из него возникла Вират, из Вират возник опять Человек, он, появившись, превзошел бытие назад и вперед". (Риг-веда, 10.90.5)

Что происходит, когда структура инициализирует свои элементы собой же? Язык входит сам в себя. И при этом происходит нечто новое и небывалое ранее. Он растет. Его становится больше. Он достигает всестороннего самовосприятия - видит себя со всех сторон, говорит с каждой частью себя, познает себя в своей всевозможности. Он - это всё, что происходит внутри него, все люди, небеса и земли, весны и осени.

Язык богов

Язык индивидуален. Каждый носитель языка имеет свой язык, свою лексику, грамматику и синтаксис. 

Но язык возникает для взаимодействия с другими, для совершения действия, которое нельзя сделать одному. Возникновение языка - это постоянная синхронизация множества индивидуальных языков. Только общее дело требует создания языка.

Три процесса создают язык - лексика, грамматика и синтаксис - порождение элементов, создание мета-элементов и определение порядка мета-элементов. Мы вообще видим мир как язык - как элементы, мета-элементы и их порядок.

Есть язык, который мы порождаем сами, и есть язык, для которого мы сами, или то, что мы считаем собой, является элементами, подчиненными определённым грамматике и синтаксису. Законы и причинность есть ничто иное как язык.

Мы привыкли думать об этом языке как о творении одного бога, устновившего законы мира. Но если все естественные языки - это языки сообществ - возникают и существуют как общее дело, следует предположить, что и тот язык, грамматика и синтаксис которого обязателен для этого мира, также может быть коллективным творением, языком богов.

Создатели языка, риши, предки богов и людей, в Ведах упоминаются именно во множественном числе:

kā́mas tád ágre sám avartatā́dhi mánaso rétaḥ prathamáṃ yád ā́sīt, sató bándhum ásati nír avindan hṛdí pratī́ṣyā kaváyo manīṣā́  - "Желание из него сначала возникло, которое было семенем первым мысли. Границу сущего в несущем нашли провидцы в сердце, разыскивая мыслью-волей." (Ṛgveda, 10-129.4)

bṛ́haspate prathamáṃ vācó ágraṃ yát praírata nāmadhéyaṃ dádhānāḥ, yád eṣāṃ śréṣṭhaṃ yád ariprám ā́sīt preṇā́ tád eṣāṃ níhitaṃ gúhāvíḥ - "Господь Слова, было первое начало речи, когда имя-действие начали деятели, что было у них наилучшее, чистое, то, глубоко сокрытое, любовью они явили." (Ṛgveda, 10.71-1)

Боги, во множественном числе, делают Речь много-присутствущей, много-достигающей.

aháṃ rā́ṣṭrī saṃgámanī vásūnāṃ cikitúṣī prathamā́ yajñíyānām, tā́m mā devā́ vy àdadhuḥ purutrā́ bhū́risthātrām bhū́ry āveśáyantīm - "Я владычица, сокровищница сокровищ, мудрая, первая из достойных жертвы, такой меня устанавили боги всюду много-присутствующей, много-достигающей" (Ṛgveda, 10.125-3).

Уменьшает ли это как-то Первоначало? Нет. Возникновение языка одновременно является возникновением законов и правил, порождением отдельностей и ограничений. Первоначало, создатель создателей языка, остается создателем свободы.

Повторение

Когда мы слушаем музыку, например лунную сонату, есть момент, когда последовательность нот начинает повторяться. И тут же те ноты, что звучали ранее как мелодия, становятся чем то большим, выделяются уже как элементы композиции.

Повторение одного элемента создает ритм. Варьирование элементов создает мелодию. Повторие мелодии опять создает ритм, выделяя элемент более высокого порядка. Варьирование мета-элементов опять создает мелодию. 

Повторение стоит в начале имнования. Смысл становится формой и именем, когда повторяется. Повторение стоит в начале грамматики. Грамматическое мета-имя появляется, когда повторяется общий смысл имён. Повторение создает синтаксис, когда повторяется последовательность мета-имён. 

Думая о языке и именах, мы интуитивно чувствуем, что повторение при чем. Но дело не количестве повторенний, а в ритме, который они порождают.

Повторение создает грамматику языка, его элементы и мета-элемнеты. Варьирование создает лексику, спектр в границах определенного уровня. Повторение, создавая ритм, каждый раз возводит язык на уровень выше. 

Как в музыке, в любом языке есть свой язык мелодии, лексика, и свой язык ритма, грамматика. Языком можно назвать все, что содержит повторение и варьирование.

Весь этот мир

Воспоминание

Вдруг всплыло яркое воспоминание из детства: в деревне была свадьба, невеста разбрасывала коныеты и дети сразу же подбирали их с дороги. Детей было много. Я пробовал поднять хоть одну, но никогда не успевал. Было такое острое чувство обделенности и отчуждения. Конфеты закончились и я, наверное, внутренне уже плакал, но вдруг эта невероятное чистое белое существо подходит ко мне и сама дает конфеты в руки.

Прерывание

В своих размышлениях мы обычно исходим из идеи продолжительности, непрерывности реальности, бытия, субъекта. Предмет размышления существует продолжительно, продолжительно существует и размышлящий. Иначе теряется смысл размышления, и сама реальность также теряется. Особенно это важно для современной науки с ее идеей объективности. Физика и история видят время и пространство как продолжительность.

Но такое видение всегда выносит за скобки тот простой несомненный факт, что бытие постоянно прерывается и не может не прерываться. Мы никогда не являемся свидетелями непрерывного времени, пространства, бытия, реальности. Сон все время прерывает бытие, перезапускает реальность, образует новый субъект. И этот новый субъект изо всех сил верит в то, что является продолжением вчерашнего, что новая реальность продолжает старую.

Потому что, прерываемое бытие - уже как бы и не бытие. Прерываемый субъект - вообще уе никакой и не субъект. Прерываемая реальность - вообще никуда не годится в качестве реальности. Что толку от прерываемой истории? Но субъект прерываем, бытие прерываемо, реальность прерываема. Есть то большее чем эта реальность, это бытие, этот субъект, что создает эту реальность, это бытие, этот субъект. Потому что приходит сон и прерывает все а затем начинает все заново. День и ночь поэтому - важнейшие категории прерывности.

Вспомнить вспоминающего

Воспоминание оживляет, восстанавливает память. Можно вспомнить свой день, все поступки, встречи и разговоры своего дня и ясно вспомнить себя их совершающего, в них участвующего. Но нельзя вспомнить себя вспоминающего. Воспоминание на этом останавливается. Здесь мы встречаемся с тайной.

Память неизменима и неотменима, и уже этим воспринимается как принуждение субъекта, но она все же всецело принадлежит нам. Субъект воспоминания - владыка неотчуждаемой собственности, постоянно прирастающей актуалией. Невозможность вспомнить вспоминающего открывает субъекта воспоминания как мета-субъекта, превосходящего субъекта переживания.

Неуклюжесть

Неуклюжесть, особенно детская, говорит о том, что мы существуем не здесь, а здесь и там, где всех этих ограничений, постоянно нарушаемых нашими телами, не существует. Стоит нам немного забыться, и мы в родном мире, где всё исполняется сразу, а не последовательно, через стены можно ходить, предметы не обязаны падать вниз и можно летать. Неуклюжесть говорит о том, что сновидение - не совокупность воспоминаний и отражений, а наша естественная среда, где мы как рыбы в воде.

Земноводные

Люди зародились в воде сновидения и "в процессе эволюции" выползли на сушу бодрствования.

Завоеватель

Хотя мир бодрствования неохотно подчиняется человеку и заставляет его играть по своим правилам, у него есть и свое пространство, где все его желания и идеи незамедлительно исполняются, сновидение. И чего достиг он, чего такого пожелал, чего такого создал, имея эти почти безграничные возможности, такого, что очевидно превосходит возможности, которые он имеет в пространстве бодрствования? Он там просто отдыхает, от сражений в "настоящем" мире.

Похоже, что человек говорит о своей несвободе в мире бодрствования совсем не потому, что у него здесь чего-то не получается сделать или достичь. Для него принципиально важно достичь своих желаний именно здесь, где форма суха, тверда и долго держит след, где он как захватчик и завоеватель навязывает материи свою волю, а не там, где любая его прихоть бесприкословно исполняется в полном объеме податливой влажной средой.

Старение

Вещи, создаваемые человеком, неминуемо и постоянно стареют. Все, что создает человек, стремится к разрушению навязанной им формы. Почему происходит старение? Потому что человек не отсюда, он здесь захватчик, чужой. Материя, временно подчиненная языку, выражению имён и форм, сразу же начинает сражаться за свою свободу. У нее есть свой язык, свои имена и формы, своя грамматика и синтаксис. Быть вещью - не ее естественное предназначение. Точно также и тело, сделанное духом свои временным выражением. Что значит старение? То, что там, на родине, откуда человек берет имена и формы, его нет.

Предвосхищение

Когда открываешь для себя что-то новое, книгу, музыку, писателя, философию, то некоторое время еще неизвестно, насколько велико это новое открывшееся пространство. И в это время оно еще бесконечно, это ракрывающаяся волшебная перспектива, целый мир впереди. Да, книга имеет столько-то страниц, и писатель написал столько-то романов, и у музыканта есть столько-то альбомов. Есть какие-то пределы. Но это внешние пределы, внутри же раскрывается бесконечная перспектива.

Есть волшебство в этом моменте, когда учишь новый язык и еще не понимая его, слушаешь его звуки. Так можно слушать его только в этот момент начала изучения, ведь потом звуки будут необратимо подавлены смыслом. С другой стороны, если нет намерения изучения, это еще просто звуки, а не неведомые знаки, не двери в иные миры. Учить новый язык - это как пережить новую любовь. Так смотришь на человека, когда с ним только знакомишься, и потом его, уже знакомого, нельзя будет увидеть таким же.

Весь этот мир

Воспоминание даже одного мгновения восстанавливает весь мир полностью, каким он был для меня в это мгновение. И сколько мгновений я пережил, столько же миров я несу в себе.

В воспоминании не только я - это я, но и всё остальное, весь мир - тоже я. Воспоминание как сон, всё полностью состоит из меня и сделано мной. И все мгновения, которые я вспоминаю, всё это - я, всё это делается мной и состоит из меня.

Воспоминание даже одного мгновения разворачивает целый мир, но это мой мир, такой, каким он был только для меня.

Но вот это мгновение, которое сейчас станет воспоминанием, мир в нем также только мой, такой, каким он есть только для меня.

Это мгновение, которое сейчас станет воспоминанием, вообще может стать воспоминанием только потому, что уже сейчас делается мной и уже всё состоит из меня, это я и есть.

Я и есть есть весь этот мир.

И если я умру, закончится весь этот мир, все миры, которые я несу в себе. Могу ли я умереть.

Разворот

Во вйакаране, традиционной грамматике санскрита, существует концепция vṛtti - “сворачивания-разворачивания”. Образование новых формальных элементов рассматривается как сворачивание более простых элементов, замена цепочки на единицу. Понимание свернутой формы подразумевает ее разворачивание, объяснение, возвращение в первичный вид. Выделяется пять сворачиваний:

1. dhātu-vṛtti - сворачивание корней. Такие соединения смыслов как “побуждает делать”, “хочет делать”, “хочет себе сына” сворачиваются в производные корни (kār-i, cikīr-ṣa, putrī-ya). Приэтом один смысл (“делать”, “сын”) представляется основой (kṛ-, putra-), а второй (“поюуждать”, “хотеть”) - аффиксом (-i, -sa, -ya).

2. kṛd-vṛtti - сворачивание в kṛt-конечные основы. Такие соединения смыслов как “деятель движения”, “бытие движения” сворачиваются в основы имён (gantṛ, vadana). Приэтом один смысл представляется как корень (gam-, vad-), а второй - как первичные ослекорневые аффиксы kṛt (-tṛ, -ana).

3. taddhita-vṛtti - сворачивание в taddhita-конечные основы. Такие сочетания смыслов как “сделанный из дерева”, “имеющий дерево” сворачиваются в основы имён (vṛkṣa-maya, vṛkṣa-vat). При этом один смысл представляется основой (vṛkṣa-), а второй - вторичными аффиксами taddhita (-maya, -vat).

4. samāsa-vṛtti - сворачивание сложных слов. Словосочетания сворачиваются в основы имён посредством удаления окончаний и соединение основ. Так, например, словосочетание tasya puruṣaḥ (“его человек”) представляется сложной основой tat-puruṣa.

5. ekaśeṣa-vṛtti - сворачивание в “одного последнего”. Образование форм парного и множественного числа также рассматривается как сворачивание словосочетаний. Так, форма vṛkṣau (“деревья”) рассматривается как сворачивание сочетания vṛkṣaḥ vṛkṣaḥ ca (“дерево и дерево”).

Таким образом, то, что в западной лингвистической традиции воспринимается как “словообразование”, деривация, в санскритской грамматике осмысливается как сворачивание “сложного” в “простое”, сокращение цепочки до единицы.

Теримн vṛtti употребляется также в Йога-сутрах Патанджали. Согласно традиционной точке зрения Патанджали считается также создателем Mahābhāṣya, “Великого Комментария” на грамматику Панини и главным из трех авторитетов вйакараны. Патанджали определяет йогу таким образом: yogaś citta-vṛtti-nirodhaḥ - “Йога - это прекращение vṛtti сознания”. Слово vṛtti образуется от корня vṛt (вертеться, обращаться, двигаться, существовать, происходить, действовать, возникать) и достаточно различно понимается переводчиками и комментаторами: как “действие, верчение, обращение сознания”.

Патанджали выделяет пять vṛtti:1. pramāṇa - “промерение”, правильное восприятие2. viparyaya - “извращение”, ошибочное восприятие3. vikalpa - вариация, восприятие слов, свободное от вещей4. nidrā - глубокий сон, восприятие небытия5. smṛti - память, вновь восприятие уже пережитого

Но возможно также и такое объяснение: “йога есть прекращение сворачивания сознания”, где vṛtti понимается так же как в грамматике санскрита - как сворачивание, сокращение сложного к простому, цепочки к единице. В таком случае vṛtti Йога-сутр можно рассмотреть как разные виды сворачиваний сознания, подобно грамматическим сворачиваниям, образующим новые словы. Реальности бодрствования, сна, памяти, галлюцинации оказываются сворачиваниями сознания в определенные формы.

То, что кажется нам разворачиванием смыслов в чувственных пространствах, можно на самом деле представить и как сворачивание: выделение неединичного смысла, смысловой цепочки или предела, и сведение его ко внешнему объекту, единице. Сознание не только наполнено объектами, но все время создает новые объекты. Образование каждого объекта каждый раз объединяет определенную область сознания в целостность, единицу. Затем сознание строит из образованных объектов сложные структуры понятий и сворачивает их в новые объекты. После этого оно собирает понятия в новые структуруы и сворачивает их в новые объекты. В результате то, что кажется простым и единичным, является сворачиванием непростого и неединичного.

Сознание образует смысл из самого себя. Оно сокращает и сворачивает себя в смыслы. Затем оно собирает эти сокращения и сворачивает их в новые и новые сворачивания, создавая целый мир. Но весь этот мир появляется в результате сворачивания самого сознания. Сознание оказывается в созданном собой самим мире множественности и раздробленности. Из всей своей полноты оно оставляет себе небольшую часть и называет этот маленький кусочек себя “Я”. Свернутое сознание принимает форму сворачиваний, своих многочисленных содержаний - vṛttisārūpyam itaratra.

В грамматике санскрита разворачивание vṛtti восстанавливает настоящий, свернутыйв формы смысл. В таком случае, прекращение сворачивания сознания - citta-vṛtti-nirodha - означает разворачивание, возвращение в свое первичное, развернутое, несокращенное, неизмененное состояние. И тогда зритель восстанавливается в своей собственной форме - tadā draṣṭuḥ svarūpe 'vasthānam. Прекращение сворачиваний, рзворачивание сознания восстанавливает единство (yoga), целостность себя.