Предел желаний

ātmaivedam agra āsīd eka eva. so 'kāmayata jāyā me syād atha prajāyeya. atha vittaṃ me syād atha karma kurvīyeti. etāvān vai kāmaḥ. necchaṃś canāto bhūyo vindet. tasmād apy etarhy ekākī kāmayate. jāyā me syād atha prajāyeyātha vittaṃ me syād atha karma kurvīyeti. sa yāvad apy eteṣām ekaikaṃ na prāpnoty akṛtsna eva tāvan manyate. tasyo kṛtsnatā. mana evāsyātmā. vāg jāyā. prāṇaḥ prajā. cakṣur mānuṣaṃ vittam. cakṣuṣā hi tad vindate. śrotraṃ daivam. śrotreṇa hi tac chṛṇoti. ātmaivāsya karma. ātmanā hi karma karoti. sa eṣa pāṅkto yajñaḥ. pāṅktaḥ paśuḥ. pāṅktaḥ puruṣaḥ. pāṅktam idaṃ sarvaṃ yad idaṃ kiñca. tad idaṃ sarvam āpnoti ya evaṃ veda (Bṛhadāraṇyakopaniṣat 1.4.17)

Вначале это было только самим собой. Он пожелал, да будет у меня жена, и я порожу потомство. И да будет у меня добыча, и я совершу деяние. Таково ведь желание, и желающий не достигает больше этого. Поэтому и теперь одинокий желает - да будет у меня жена, и я порожу потомство, и да будет у меня добыча, и я совершу деяние. И  пока не достигнет всего этого, он считает себя нецелым. Такова его целость: ум - его сам, речь - жена, дыхание - потомок, зрение - человеческая добыча, ведь зрением он ее добывает, слух - божественность, ибо слухом он её слышит. Действие - его сам. Ибо собой совершает он деяние. Пятерична эта жертва, пятерично животное, пятеричен человек, пятерично это всё. Этого всего достигает тот, кто так ведает. (Брихадаранйака-упанишад 1.4.17)

Утраченное и обретенное

Повесть о проявление мира разворачивается вокруг "потерянного и обретенного". Первым действием является встреча и миг узнавания, возвращающий взгляд в пересмотр прошлого, а затем опять происходящий в конце.

Герои постылой и скучной жизни, любовники, или круг друзей, или боевая секта, или всё вместе взятое, расстаются ради поиска нового, и встречаются снова незнакомыми, забывают себя, чтобы себя вспомнить. Это повесть о том, как возникает новое из ограничения полного, о том, как новое вообще становится возможным, о забвении и вспоминании, об игре вообще.

Параллельно разворачивается другой рассказ, пронизывая первый как уток основу. Круг богов в небесных чертогах от нечего делать или разнообразия ради, решает сыграть людей, смертных, измысливает сюжет и воплощается, например, в боевую секту, или любовников, или круг консервативных революционеров, объединённых ради последнего переворота. И утратив память о своём бессмертии, с мучительно-сладостным самоотречением они играют свои роли, нарушая все условленные правила.

Герои встречаются во время последней битвы, на пороге нового дивного мира, которому однако не суждено сбыться, узнают друг друга, забытое вспоминается все и сразу, и в этот миг из того же самого становится еще больше. То же самое возвращается полнотой, но забытое и вспомненное добавляется к полноте. Полнота переполняется и превосходит себя.

И тут боги пробуждаются. Этот миг пробуждения - узнавание других и узнавания себя, самоединения, переполнения и переливания через свой край - кульминация, самая суть повести.

Единое и полное расстается с собой, становится всем и забывает себя, вновь с собой встречается, и узнав себя, становится еще большим, переливаясь через свой край. Чтящее (cit) находит себя сущім (sat). Сущее и чтящее совпадает щастьем (ānanda).

matsthāni sarvabhūtāni - "Во мне стоят все бытии..." (Бгагавад-Гӣта̄ 9.4) na ca matsthāni bhūtāni - "И не во мне стоят все бытии..." (Бгагавад-Гӣта̄ 9.5). Сначала делается утверждение, затем полностью отрицаемое. Утверждение ставится и снимается. Сколько было, столько должно было бы и остаться, но на самом деле становится больше. Добавляется третье высказывание, которое не могло быть выражено иначе.

То, что кажется положительным, бытием, проявлением, утверждением, историей, для первичной полноты, сущего является отрицанием, ее уменьшением, его забвением. И то, что для проявления и бытия является отрицанием, концом и растворением, для полноты сущего является положительным, ее возвращением. Но возвращается больше, чем было отнято. Добавляется третье, ранее неприсущее.

Слово brahman образуется от корня bṛh, имеющего два основных смысла - расти (vṛddhau) и говорить (śabde). Речь пульсирует утверждением и отрицанием, и всякий раз только возрастает этим.

pūrṇam adaḥ pūrṇam idaṃ pūrṇāt pūrṇam udacyate, pūrṇasya pūrṇam ādāya pūrṇam evāvaśiṣyate - "Полное то, полное это, от полного полное происходит, от полного полное отняв, полное еще и остается" (Бр̣гада̄ран̣йака-упанишад 5.1.1) Из полноты сущего проявляется полнота бытия, и когда полнота бытия возвращается в полноту сущего, еще одна полнота добавляется. Третье измерение, создаваемое проявлением добавляется к первому, когда второе снимается. Полнота может только полнится, ведь остановленная полнота уже не полна, ограничена своей остановкой. Полнота может быть только действующей, активной полнотой, пульсирующей полнотой самоявления. Вечное возвращение - это возврашение не только того самого, но еще большего.

Перевод с беларуского автора.

Риши

Слово ṛṣi образуется от корня ṛṣ (двигать, двигаться, проникать, пронизывать). От этого же корня происходят слова ṛṣṭi (копьё, меч), ṛṣu (пламя), ṛṣva (высокий, великий, величественный), ṛṣya (рана), arṣaṇa (подвижный, проникающий). От него же происходят беларуские слова "рушыць" (двигаться, начинать) и "рухаць" (двигать), и русское “рушить”. Этимологически наиболее близким переводом ṛṣi было бы слово “руш”.

Словом ṛṣi называются провидцы (draṣṭṛ) Вед, поэты (kavi), основатели ведической традиции. Веды, которые увидели, нашли в себе и проявили риши называются в ведах речью (vāc). bṛhaspate prathamaṃ vāco agraṃ yat prairata nāmadheyaṃ dadhānāḥ, yad eṣāṃ śreṣṭhaṃ yad aripram āsīt preṇā tad eṣāṃ nihitaṃ guhāviḥ. saktum iva tita-unā punanto yatra dhīrā manasā vācam akrata, atrā sakhāyaḥ sakhyāni jānate bhadraiṣāṃ lakṣmīr nihitādhi vāci. yajñena vācaḥ padavīyam āyan tām anv avindann ṛṣiṣu praviṣṭām, tām ābhṛtyāvy adadhuḥ purutrā tāṃ saptarebhā abhi saṃ navante – “Отец слова, было первое начало речи, когда имя-деяние они начали, действуя, что было у них лучшее, чистое, то, глубоко сокрытое, любовью они явили. Словно муку́ очищая ситом, где мудрые мыслью речь созидали, там знают дружбу друзья, ибо счастливый их знак наложен на речь. Жертвой путь речи они прошли, её нашли они в риши проникшей, её принеся, они разделили многообразно, её семь славителей воспевают вместе” (Р̣г-веда 10.71.1-3).

Риши – это начало речи. Они были первыми, кто заговорил, теми, кто дал вещам имена. Речь раскрывает единое трёхмирьем смысла, яви и действия. Смысл создаёт небо, способность слуха, пространство имени. Явь создаёт землю, способность зрения, пространство образа. Между ними существует пространство действия, способность движения и касания. Мир до речи, до появления зрения и слуха, имени и образа, яви и смысла, состоял бы только из движения, а существа такого первомира были бы существами чистого движения, риши.

По праву потомков мы представляем риши людьми, как своих предков, но риши были отцами и богов, и асуров. Как представить их человеку, который только и возникает в трёхмирье речи, неосознанно живёт, видит, слушает, дышит речью, когда и само видение и представление о человеке является только частью речи. Слово a-pauruṣeya (нечеловеческий), традиционно употребляемое относительно Вед, следует понимать и как “до-человеческий”, и в этом смысле оно относится и к риши. Нет образа и вида для тех, кто был до речи, до яви и смысла, в первомире чистого движения, кто двинул начало речи. Сущие сразу и речевом и пред-речевом мире, и в речи, и вне речи, и вокруг, и насквозь трёхмирья, риши, неподвластные его ограничениям, существуют в четвёртом (turya) состоянии высшей речи (parā vāk). Они словно недвижимые, ибо существуют в речи везде, сразу во всех её многих местах (bhūri-sthātra), но одновременно и самые быстрые, проникновенные, движущиеся существа, ибо невременно проникают, пронизывают речь насквозь. Уместное здесь слово - sarvaga, обычно переводимое как “вездесущий”, значит на самом деле “везде-движный”.

Время и пространство суть время и пространство движения. Всякое движение происходит относительно недвижимого и поэтому является движением по кругу. В центре круга есть волшебное место бездвижья, где нет ни времени, ни пространства. Чем дальше от оси, тем быстрее движение, тем больше времени, тем больше расстояния. Но с точки зрения оси весь круг существует сразу и одновременно. Поэтому осевое, недвижимое оказывается ещё и самым быстрым и скорым, мгновенно все-достигающим, а подвижное, отдалённое от оси - наоборот оказывается медленным. Тогда наоборот, чем ближе к оси мира, чем быстрее движение. Недвижимость, ис-полнение и остановка движения совпадает с его наибольшей скоростью.

“Те, кто считают, что всё пребывает в движении, считают также, что большинство вещей просто движутся, а есть также нечто, что пронизывает всё остальное, благодаря чему и возникает всё, что возникает. Это нечто и есть также наибыстрейшее: ибо оно не могло бы пронизывать всё движимое, если бы не было таким тонким, что ничто его не сдерживает, таким быстрым, что оно распоряжается всеми остальными вещами так, как если бы они стояли на месте” (Платон. Кратил).

Имя и образ – это имя и образ действия, движения единого.  Действие, движение является смыслом имени, явью образа. Всё трёхмирье является тройственным выявлением движения. Одно и то же действие происходит в способностях слуха и зрения, создавая соответствие, верность (śrat), тождество (tattva) речи. Действие в яви, пространстве образа, медленное и долгое. Действие в мысли, пространстве смысла, быстрое и стремительное. Поэтому тонкая и быстрая способность слуха употреблена как пространство имени и смысла, того, называющего. А медленная и стойкая способность зрения употреблена как пространство яви и образа, этого, называемого. Ведь невозможно говорить медленным и грубым о быстром и тонком, можно только тонким и быстрым говорить о медленном и грубом. Скорость смысла и разума превышает скорость света и зрения.

Имя и образ ограничивают, схватывают движение, являя его словно остановленным, хотя на самом деле оно не останавливается никогда. Эта остановка даёт возможность видеть, говорить, знать, владеть, управлять. Одним движением обозначается другое движение, и в итоге появляется представление об устойчивой вещи, хотя на самом деле происходит только одно безостановочное безграничное движение, частями которого являемся мы все. Давать имена (nāmadheya, onomathesis) значит схватывать, останавливать движение. Чтоб иметь возможность схватить, остановить, обнять, именовать движение, нужно быть более быстрым и движущимся чем оно само, пронизывать его насквозь, быть со всех его концов. Чтоб быть быстрее самого движения, те, кто давал имена вещам, должны занимать полярное, осевое, недвижимое положение. “Семь риши” (saptarṣi) - так называется на санскрите близкое к полюсу (dhruva) созвездие Большой Медведицы (Ursa Major). С точки зрения нирукти слово ṛṣi можно было бы истолковать как составленное из корней ṛ (двигаться) и si (ограничивать, связывать). В таком случае слово ṛṣi означает того, кто ограничивает, схватывает, останавливает движение, по-нимает именем, об-ряжает образом.

kaviṃ purāṇam anuśāsitāraṃ aṇor aṇīyāṃsam anusmared yaḥ, sarvasya dhātāram acintyarūpaṃ ādityavarṇaṃ tamasaḥ parastāt - “Кто будет вспоминать всезрящего, предвечного учителя, от тонкого тончайшего, вседержителя, немыслимого явью, солнцецветного, тьме запредельного,...” (Бхагават-Гӣта̄ 8.9). Слово kavi, которым называется здесь высший прачеловек, значит обычно “поэт, мудрец, пророк”. Слово это Ш́ан̇кара и другие учителя объясняют как производное от корня kav (двигаться). kaviṃ - krāntadarśinaṃ - sarvajñaṃ - “Поэта – зрителя движения - всезнающего” (Śaṅkarācārya, Bhagavadgītā-bhāṣya, 8.9). Всюду-движущий (sarvaga), он видит всё (sarvadṛk) и потому всё знает (sarvajña).

Перевод с беларуского Максима Маковчика.

Насквозь

Единое проявляется трёхмирьем смысла, яви и действия. Смысл создает небо - быструю и тонкую способность слуха, предел Того, пространство имени. Явь создает землю, крепкую и долгую способность зрения, предел Этого, пространство образа. Действие, раскрытое смыслом и явью, создаёт срединный предел, способность касания и движения, пространство действия, ветер, веющий сквозь миры.

Действие (karman) возделывает землю яви, кидает в поле (kṣetra) образов семя (bīja) смысла, и под лучами солнца и каплями с неба, из возделанного поля возрастает (vipāka) плод (phala). Знающий поле (kṣetrajña), земледелец, возвращает плод действия жертвой (yajña) небу, и удовлетворенный оставшимся (śiṣṭa), остаётся несвязанным. Такое действие в круге жертвы называется культурой (saṃskṛti). yajñaśiṣṭāśinaḥ santo mucyante sarvakilbiṣaiḥ - “Праведные, питающиеся остатками жертвы, освобождаются от всех пороков” (Бхагавад-Гӣта̄ 3.13).

Действие предшествует яви, выявляется явью, но не сводится к яви. Явь не является смыслом действия, но только его следствием. Смыслом действия является жертва, возвращающая явь смыслу по кругу дарения. Действие не ради плода действия, яви, остаётся свободным от закона этого долгого и прочного простраства, происходя насквозь, неопосредованно в прозрачной первичности свободы. karmaṇy evādhikāras te mā phaleṣu kadācana, mā karmaphalahetur bhūr mā te saṅgostv akarmaṇi – “Твоя власть только над действием, и никогда над плодом действия, пусть не будет плод действия твоей причиной, да не будешь ты связан бездействием” (Бхагавад-Гӣта̄ 2.47).

Действие, которое ставит явь своей целью, становится обусловленным законами яви и падает во власть её длинных цепей причин и последствий. yajñārthāt karmaṇo'nyatra loko’yaṃ karmabandhanaḥ - “От действий не ради жертвы этот мир связан действием” (Бхагавад-Гӣта̄ 3.9). Лишенный своего истинного смысла, принявший за смысл его проявление, он всё больше опосредуется, лья воду своей силы на жернова собственной несвободы.

Действие ради плода действия, действие не ради жертвы, исключает деятеля из единого сквозного мира свободы. evaṃ pravartitaṃ cakraṃ nānuvartayatīha yaḥ, aghāyur indriyārāmo moghaṃ pārtha sa jīvati – “Кто не продолжает вращать закрученное таким образом колесо, тот злой, игрище чувств, зря живёт он, Па̄ртха” (Бхагавад-Гӣта̄ 3.16).

Чтобы достигнуть одного, нужно сделать другое, а для другого третье – такова причинность обусловленного явью действия. Чтоб оказаться в комнате, нужно взойти по ступеням, открыть двери. Воображение предсказывает длинный образный алгоритм достижения цели, в то время как она может быть достигнута непосредственно и сразу. Можно сразу оказаться у цели, ибо образ не властен над тем, что он изображает.

Имя и образ являются именем и образом действия. То, что долго и последовательно в пространстве яви, то мгновенно и одновременно в пространстве смысла. Действие, свободное от служения яви, возвратив смысл жертвы, становится сквозным и непосредственным, необусловленным причинностью длительности и пространства. sthūla-svarūpa-sūkṣma-anvaya-arthavattva-saṃyamād bhūta-jayaḥ. tato 'ṇimādi-prādurbhāvaḥ kāya-saṃpat tad-dharma-anabhighātaś ca – “От овладения смысленностью связи тонкой и грубой яви происходит победа над (великим) бытием. От этого - возникновение уменьшения и иных способностей, приобретение (любого) тела и невредимость его природы” (Патанджали. Йога-сӯтры, 3.44-45)

śraddhayāgniḥ samidhyate śraddhaya huyate haviḥ - “Верой зажигается огонь, верой жертвуется жертва” (Р̣г-веда 10.151.1). Вера стоит в начале речи, соединяя пространства яви и смысла, пронизывая всё трёхмирье. ahám evá vā́ta iva prá vāmy ārábhamāṇā bhúvanāni víśvā, paró divā́ pará enā́ pṛthivyaítā́vatī mahinā́ sám babhūva – “Я словно ветер вею, двигая все миры, выше неба, больше земли, такая могучая стала" (Р̣г-веда 10.125.8).

yā niśā sarvabhūtānāṃ tasyāṃ jāgarti saṃyamī – “Что ночь для всех существ, в том бодрствует самовластный” (Бхагавад-Гӣта̄ 2.69). Действие жертвы происходит в ночи яви, в четвёртом (turya) вседостигающем пространстве веры, одинаково близком к любому времени и месту, цели и причине. Нет невозможного для верящего.

Перевод с беларуского Максима Маковчика.

Сердце

śraddhāvāṃl labhate jñānaṃ – "Имеющий веру получает знание" (Бхагавад-Гӣта̄ 4.39). Что такое вера? Каков смысл веры? Как связаны вера и знание? Каким образом знание следует из веры?

Человек как существо появляется в результате раскрытия единого смыслом и явью, именем (nāman) и образом (rūpa). Человек живёт в мире знания, и только соответствие, тождество (tattva) яви и смысла делает знание возможным. Имя и образ – это имя и образ действия (karman) единого. Человек имеет пять способностей чувствования (indriya). Три из них образуют для человека три мира (tri-bhuvanam): небо (svar), землю (bhū) и пространство между ними (bhuvas). Слух (śrotra) – тончайшая и быстрейшая из способностей – употребляется как пространство имени и смысла, неба, пространство Того. Способность зрения (cakṣus) – длительная и устойчивая – употребляется как пространство яви и образа, земля, опора Этого. Между ними происходит и объединяет их пространство движения и действия, способность касания (sparśa) и ветра (vāyu). Имя – действие в пространстве слуха, образ – действие в пространстве зрения. Пять способностей – это пять выявлений (vyakti) единого великого бытия (mahābhūta). Две остальные способности – вкус (rasa) и обоняние (ghrāṇa) – пространства жизни животных. Может быть, возможны и другие способности, и иное их употребление, но соответствующее уже другим, дивным существам.

Существование в одном пространстве сводится к простой реакции на импульсы безо всякой возможности знать о себе, своём существовании и действии, рождении и смерти, без возможности изменить свою участь. Для существа, лишённого соответствия смысла и яви, любое разнообразие пространств будет чрезмерным, непознаваемым и несуществующим, равным тому же одному пространству. И только разделение на смысл и явь, имя и образ делает возможным знание и само-осмысление, со-знание. И хотя смысл и явь не тождественны образу и имени, хотя способности слуха и зрения применяются как пространства смысла и яви, человеческие слух и зрение могут возникнуть только вместе и как следствие возникновения яви и смысла. Что делает небо синим и безграничным, траву зелёной, а дерево высоким в наших глазах? Почему земля внизу, а небо вверху? Почему мы видим таким то, что видим? Потому что мир как пространство яви и всякая отдельная явь обязательно является отображением смысла. Смысл и явь образуют слух и зрение как пространства своего проявления. Различение смысла и имени, образа и яви вторично в человеке, а первоначальное неразличение полностью оправдано.

Знание может быть только знанием истины (sattva), того, как есть на самом деле. Без знания бытие словно равно небытию. Знание истины, верного невозможно без раскрытия одного существующего в двух пространствах – того и этого, обозначающего и обозначаемого, именующего и именуемого, смысла и яви и их соотвествия, соотношения, тождественности. "Это есть то", то смысл этой яви, то имя этого образа – это основополагающая двойственность и связь яви и смысла зовётся тождеством (tattva). То, что объединяет эти два пространства, утверждает их обязательную (nitya) изначальную связь (sambandha) – предшествует и знанию, и истине, и человеку как существу знания. Смысл обязательно является смыслом яви, а явь обязательно является явью смысла, они возникают и существуют одновременно, нет одного без другого. Тождество подразумевает не просто связь того или иного имени и образа, но целостную первоначальную верность, истинность пространства яви и пространства смысла как предпосылки всякого знания.

Ребёнок познаёт мир, исходя из одной этой уверенности (pratyaya) в тождестве смысла и яви. Он знает, ничего ещё не зная, но доверяя, что знание возможно в принципе, что вопросы имеют ответы, и это пространство доверия понемногу заполняется знанием. Вера языку, принятие тождества смысла и яви, доверие к языку необходимо как предпосылка познания и учения. Сомнение может возникнуть только после веры и никогда перед ней, так как сомнение - это сомнение в верности. Вера (śrat) делает возможным знание, истину и человека. śraddhāvāṃl labhate jñānaṃ – "Имеющий веру, получает знание" (Бхагавад-Гӣта̄ 4.39). Из веры на самом деле следует знание.

Слово śraddhā (вера) состоит из слова śrat (или śrad) и корня dhā (-деть, ставить, класть, устанавливать). śrat используется как приставка и с другими корнями – kṛ (делать) и dā (давать). Слово śrat может происходит от корня śrath (раскрепощаться, льнуть, приникать, полагаться, присоединяться, связываться), а в причинном смысле значит "стараться, пытаться, радоваться, связывать". Или, возможно, от незасвидетельствованного корня śrad. śrath перекликается с śri (льнуть, приникать, опираться), śru (слушать, слышать) и śrambh (доверять). От слова śrat происходят бел. "сярод, сярэдні, сэрца", "сердаваць, сярчаць", рус. "среди, сердце, усердствовать, сердиться", лат. "cor, cordis" (сердце), "credo" (верить), греч. "καρδία" (сердце), англ. "heart" (сердце). Таким образом, śraddhā есть сосредоточение, установление середины, сердца, центра, связь, соединение, приникание друг к другу.

Теперь привычно представляют сердце как подвижный кусок мяса внутри тела, а веру – как бездумное принятие за истину непроверенных сведений. Но если отказаться от иллюзии зрительной картины как объективной реальности и понять её как то, чем она и является – изображением, зрительным выражением смысла, то что тогда будет сердцем, серединой, центром существа и мира? В чём смысл сердца? Что оно делает? Сердце объединяет существо как середина колеса объединяет в круг спицы и обод. Сердце делает части целым телом. Без сердца существо умирает, и собранные в него составляющие распадаются. Поэтому существо вполне может быть сведено к своему сердцу, вместилищу души, источнику жизни и движения. Человек как существо живёт в мире языка и знания, и если распадается знание и язык, он перестаёт быть человеком. Человеческий мир – это упорядоченная целостность яви и смысла. Поэтому то, что собирает и связывает все яви и смыслы в цельность языка и цельность мира, является сердцем языка и человека. Верой называется это цельное, живительное действие сердца, та обязательная связь имени и образа, смысла и яви, что делает сам язык возможным.

Есть первичное соответствие, изначальное тождество сердца мира и сердца существа, великого и малого человеков. Сквозь середину этих двух колёс проходит ось вселенной, соединяя их в великую колесницу. Сдвиг, перемещение центра малого колеса соответственно меняет его соотношение с большим колесом. Горизонтальное расстояние между двумя центрами отсутствует, поэтому перенос центра означает путешествие по пространству всевозможности. Вера, помысленная как действие сердца, как могущество делать определенный смысл центром существа, поместить суть в своё сердце, выбирает дорогу и определяет мир. śraddhāmayoyaṃ puruṣo yo yacchraddhaḥ sa eva saḥ - "Человек этот полностью сделан из веры, какова его вера, таков и он" (Бхагавад-Гӣта̄ 17.3).

Предваряя знание, вера определяет бытие и небытие. aśraddhayā hutaṃ dattaṃ tapas taptaṃ kṛtaṃ ca yat, asad ity ucyate pārtha na ca tat prepya no iha – “Без веры пожертвованное, подаренное, содеянное, выстраданное называется не-сущим, Партха, ибо его действительно нет ни после, ни здесь (Бхагавад-Гӣта̄ 17.28). Неверие, сомнение (saṃśaya) рвёт обязательную связь тождества, обуславливающую сам человеческий мир. Разрушая веру, сомнение на самом деле разрушает самого человека, сминает его вертикальный тройственный мир в одномерное реактивное пространство. Утверждение необязательности, произвольности и условности связи яви и смысла, имени и образа хотя и имеет умственное оправдание, но на самом деле противоречит разуму как соответственному пространству смысла, удаляя самую его сердцевину. ajñaścāśraddadhānaśca saṃśayātmā vinaśyati, nāyaṃ loko'sti na paro na sukhaṃ saṃśayātmanaḥ - "Кто знания не имеет и веры, тот самосомнительный гибнет, ни этот мир, ни вышний, ни счастье для самосомнительных" (Бхагавад-Гӣта̄ 4.40).

sa prāṇam asṛjata, prāṇāc chraddhāṃ khaṃ vāyur jyotir āpaḥ pṛthivīndriyaṃ mano 'nnam, annād vīryaṃ tapo mantrāḥ karma lokā, lokeṣu nāma ca – "Он породил дыхание, из дыхания возникла вера, пространство, ветер, свет, воды, земля, способность, ум, пища, из пищи – семя, жар, мантры, действие, миры, и в мирах имя (Праш́на-упанишад 6-4). Слово prāṇa означает пред-движение, начало движения, и одновременно про-движение, движение вперёд. Из перводвижения, дыхания сначала появляется вера. Вера устанавливает явь и у яви появляется имя. Не зря другое слово, которым называется вера (viśvāsa) буквально означает "выдох".

máyā só ánnam atti yó vipáśyati yáḥ prāṇiti yá īṃ śṛṇóty uktám, amantávo māṃ tá úpa kṣiyanti śrudhí śruta śraddhiváṃ te vadāmi – “Мной пищу тот ест, кто видит, кто дышит, кто слушает сказанное, бессознательно живут они во мне, слушай, слушающий, верно говорю я (Р̣г-веда 10.125.4). Человек живёт и творит в речи, на земле яви, под небом смысла. Верой начинается проявление речи, вера повсеместно растворена в речи. Вера речи является источником знания.

Перевод с беларуского Алега Жлутки.

Свобода

-->

svabhāvo'dhyātmam ucyate - "Самобытие называется прасамостью". (Бхагавад-Гита 8-3). Слово adhyātma (прасамость) значит ātmānam adhikṛtya - "над собой, о себе, сделав себя предметом". В этом слове два взаимоследственных смысла - "над-себя", восхождения над собой, самоподнятия и "про-себя", смысла себя и сути себя, самосути. Соответственно прилагательное ādhyātmika, обычно переводимое как "духовный" значит “над-самостный” и “пра-самостный”. Поднявшись над собой, сделав себя предметом, сам становится смыслом себя. Таким образом, над-самость, самопревосхождение и пра-самость, наивысший сам (paramātmā), смысл и суть себя, совпадают. jitātmanaḥ praśāntasya paramātmā samāhitaḥ - "С успокоенным, победившим себя наивысший сам совпадает" (Бхагавад-Гӣта̄ 6.7). Сам - только тогда сам, когда превосходит себя. Сам - это самопреодоление.

Слово svabhāva значит "своё бытие, бытие самого себя". Бытие есть воз-бытие (udbhava), возникновение, явление, становление. Бытие (bhāva) происходит (bhavati), а сущее (sat) есть (asti). Бытие - это явление сущего, невременного во времени, того (tat) в этом (idam). Прасамость (adhyātma) - это бытие себя, самобытие (svayambhāva), самовозникновение. Сам - значит самобытный (svayambhū), самоявный, самовольный, самовозникающий, самоосновный (svatantra).

В бытии себя, самоявлении бьется сердце самовосхождения. Ибо сам принципиально не сводим к явлению, образу, сам отвергает всякое изображение как себя, сам находится как отрицание всякого изображения - neti neti - “не это, не это". Бытие себя есть неприятие власти наличия, отождествления с изображением, формой. Нет себя с точки зрения наличия, но нет своих глаз у наличия, и только оком себя оно видит. Самобытие - это восстание против власти наличия, и самовозникновение вместо него. Самобытие есть исхождение из себя, поднятие себя над собой с помощью себя. uddhared ātmanātmānam nātmānam avasādayet ... bandhur ātmātmanas tasya yenātmaivātmanā jitaḥ - "Пусть поднимет себя собой, пусть сам себя не опускает ... Друг сам для себя у того, кем сам побежден собой" (Бхагавад-Гӣта̄ 6.5-6)

Свобода - прямой потомок слова svabhāva. Свобода - это свое бытие, бытие себя и собой (svabhāva), а значит - самовосхождение, превосхождение себя (svadhyāya). Быть свободным значит не быть тождественным этому, своему наличию, явлению, форме. Наличие предоставляет выбор из этого, но такой выбор - уже несвобода. Свобода - это отказ от выбора наличия, выбор неналичного, доставание иного варианта из-за своей спины, выбор, исходящий из себя самого. Свобода - это исхождение из самого себя, воля себя. svādhyāya-jñāna-yajñāś ca yatayaḥ saṃśitavratāḥ - "Знание самовосхождения - жертва тех, чья воля крепка" (Бхагавад-Гӣта̄ 4.28). Свобода - это выбор, воля (vrata, vara) себя (ātmānam) собой (ātmanā). Свобода не существует, не может быть дана, но должна происходить как действие самопревосхождения (svadhyāya). Свобода - это смысл себя, а̄тмана.

Никто не убедит, что свобода это рабство и осознанная необходимость, так как выбор свободы происходит не там, где действительны убеждения. Свобода происходит как надчувственный, надмысленный, надразумный выбор, исходящий из самого себя, противопоставляющий себя всему иному.

tuсchyénābhv ápihitaṃ yád āsīt tápasas tán mahinājāyataíkam - "Что было пустое, пустым сокрытое, могуществом жара возникло то одно" (Р̣г-веда 10.129.3). Риши увидели мир как свободу, самоосновное (svatantra) проявление самовозникшего (svayambhū). Самобытие, свобода - эта та мысль, в которой исток, ценность и цель ведической традиции. Свобода - в начале мира, достижение свободы, освобождение (mokṣa) - цель бытия. Без свободы все теряет свой смысл, так как свобода есть смысл самого всего. Поэтому, несомненно, традиция Вед - это традиция свободы.

asuryā nāma te lokā andhena tamasāvṛtāḥ, tāṃste pretyābhigacchanti ye ke cātmahano janāḥ - "Бессолнечны те миры, окутанные слепой тьмой, идут в них, преставившись, люди, убивающие себя" (Ӣш́а-упанишад 3). Человек живет сейчас в мире без солнца смысла, где все заранее решено и предписано, и ему остается только отбывать бытие как наказание. Человек чувствует себя лишенным смысла. Потому что отказ от свободы - это отказ от своего бытия, отказ от себя и своего смысла. Но смысл - не вещь, которую можно вернуть, забрав. Свобода не поддается реконструкции и восстановлению, но может быть только заново явлена из жара самовосстания.

Перевод с беларуского автора.

Человек

-->

Человек не должен терять свой смысл. Если вещь теряет смысл, перестает выполнять свое действие, ее выбрасывают, возвращают в вещество. Если человек теряет смысл, он превращается в вещь, предмет чужой власти. Но каков смысл человека, каково его действие?

sa yat pūrvo 'smāt sarvasmāt sarvān pāpmana auṣat tasmāt puruṣaḥ. oṣati ha vai sa taṃ yo 'smāt pūrvo bubhūṣati ya evaṃ veda - "Тот, кто прежде всего этого, сжег все зло, поэтому он пуруша. Поэтому сжигает тот, кто так знает, того, кто хочет быть перед ним" (Бр̣хада̄ран̣йака- упанишад 1.4.1). Слово puruṣa (человек) объясняется здесь как производное от слова puras (перед) и корня uṣ (сжигать). Человек - тот кто сжигает то, что хочет быть перед ним, над ним, быть его причиной, предшествовать ему, определять его, иметь над ним власть. Смысл человека в отказе быть вещью, этим, объектом чужой воли, в сжигании предыдущего, причины, превосхождении власти другого. Это его действие. Человек должен быть свободным, первичным и изначальным, потому что когда он теряет свободу, он перестает быть человеком.

puraḥ kuṣan - (Uṇ. 4.75). Согласно Унади-сутрам слово puruṣa образуется от корня pur (предшествовать, быть перед). Человек - тот, кто предшествует, предшественник, предок. Человек - начало, тот, кто есть первично, начально. Смысл человека - начинать, быть началом, давать начало. Это его действие. Предшествовать можно только следующему, и начало должно быть началом продолжения. Человек - тогда человек, когда все только начинается, в вечный миг начинания, когда все еще впереди. Чтобы быть человеком, человек должен начинать, порождать, творить продолжение, быть предком потомков, учителем учеников. Если человек становится лишь продолжением, инерцией и закатом, он исчезает как человек.

tenedaṃ pūrṇaṃ puruṣeṇa sarvam - "Все это полнится тем пурушей" (Ш́вета̄ш́ватара-упанишад 3.9). Есть еще одно объяснение человека. puruṣaḥ - pūrṇam anena sarvam iti - "Пуруша - тот, кем полнится все" (Бхагавад-гӣта̄-бха̄шйа 8.4) Учитель Ш́ан̇кара объясняет слово puruṣa как образованное от корня pṝ (полнить). Тогда смысл человека в том, чтобы полнить, быть полным, целым. Это его действие. Человек не должен сводиться к части, ограничению, не должен быть вещью среди вещей. Любая редукция человека удаляет его смысл. Можно определить часть, но нельзя определить, ограничить целое. Поэтому определение человека удаляет человека. Полниться - значит непрестанно исполняться, осуществляться. Потому что завершенное, исполненное действие уже неполно, ограниченно, частично, закончено.

sahásraśīrṣā púruṣaḥ sahasrākṣáḥ sahásrapāt, sá bhūmiṃ viśváto vṛtvāty atiṣṭhad daśāṅgulám - Тысячеглав человек, тысячеглаз, тысяченог, он бытие со всех сторон охватив, превзошел его на десять пальцев" (Р̣г-веда 10.90.1). Человеком полнится все. Но слово "все" также значит "полное". Что же тогда значит полнить полное? Полнить полное - значит переполнять его. Человек - самопереполняющаяся (paripūrṇa) чаша, текущая через свой край. Человек может быть только бесконечностью, деятельно и постоянно преодолевающей свои концы. Человек всегда должен быть больше самого себя. Человек - и есть сверхчеловек, это слово лишнее. Это начало, которое не допускает своего конца.

Ш́ан̇кара дает и еще одно толкование слова puruṣa. puruṣaḥ puri śayanāt - "Пуруша - от пребывания в граде" (Бхагавад-гӣта̄-бха̄шйа 8.4) Как о повелителе города-тела говорит о человеке Бхагаван: sarvakarmāṇi manasā saṃnyasyāste sukhaṃ vaśī, navadvāre pure dehī naiva kurvan na kārayan - "Отрешив умом все действия, счастливо пребывает повелитель, воплощенный в девятивратном граде, не делая и не причиняя действия" (Бхагавад-Гӣта̄ 5-13). Человек воплощен, живет в теле. Но и животное воплощено, живет в теле. В чем тогда разница? Ш́ан̇кара замечает - чтобы быть властителем града, надо отличать себя от него, не быть ему тождественным, идентичным. Принимающий себя за свое тело (deha-indriya-saṃghāta-mātra-ātma-darśī), свою наличность, часть себя, не повелевает, а повелевается градом. Тогда смысл человека в нетождественности своему наличию, своей форме, в отрицательном отличении себя от всякого наличия, в его превосхождении. Это его действие. Человек, сводимый к этому, к идентичности любого рода, теряет свою сердцевинную, властительную ось, утрачивает свой смысл.

puruṣaścādhidaivatam - "Человек - прабожество" (Бхагавад-Гӣта̄ 8.4). Слово adhidaivata (пра-божество) значит daivatam adhi-kṛtya - "о божественном", "о божестве", "сделав божество предметом". Прабожество - это смысл, идея божества как такового, а потому это божество божеств, высшее божество, то, что делает божества божествами. Значит, пра-божество - Начало, тот, кто всегда предшествует и не позволяет предшествовать себе, кто сжигает все, что пытается быть его причиной, тот полный, несводимый к частям, не позволяющий своего конца, кем переполняется все, повелевающий явью и не повелеваемый явью.

dvāvimau puruṣau loke kṣaraścākṣara eva ca, kṣaras sarvāṇi bhūtāni kūṭastho'kṣara ucyate. uttamaḥ puruṣaḥ tvanyaḥ paramātmetyudāhṛtaḥ, yo lokatraya āviśya bibhartyavyaya īśvaraḥ - "Есть два эти пурушы в мире, преходящий и непреходящий, преходящий - это все бытии, стоящим на вершине называется непреходящим. Последний же пуруша - другой, он называется наивысшим собой, который войдя в трёхмирье, держит его, неизменный властитель" (Бхагавад-Гӣта̄ 15.16-17). Когда человек проявляет свой смысл начала, совершая действие человека, через него проходит ось начала мира, делая его единым с прабожеством, образуя наивысший, вертикальный путь (parā gatiḥ).

Перевод с беларуского автора.

Касание действия

bhūtabhāvodbhavakaro visargaḥ karma saṃjñitaḥ - “Выброс, причиняющий возникновение бывания бытий называется действием” (Бхагавад-Гита 8.3). Действие предшествует бытию. Действие творит вещи и тела, достаёт их из глины пред-твари, пред-действия (prakṛti), придаёт им силу времени. Бытие является следствием, продолжением действия. Действие не происходит в бытии, но причиняет его. Пространство действия – между сущим (sat), вечным, всегда настоящим, полным - и бытием (bhāva, bhūta), возникшим, временным, частичным, преходящим.

Сущее – пространство полноты смысла, непроявленного. Бытие – пространство его явления. Действие источает, творит, создаёт смысл в яви, раскрывая трёхмирье имени, образа, движения. Способность слуха становится пространством смысла, сущего, имени, называющего. Способность зрения становится пространством яви, бытия, образа, твари, называемого. Между ними остаётся способность осязания, касания, используемая как предел действия и движения.

Действие касается, мнёт, лепит глину пред-твари, пред-действия (prakṛti), доставая из неё существа и вещи. Вещь – продолжение действия, его слепок и память. Бытие вещи – это совершение, исчерпание вложенной в неё силы действия, постепенное возвращение назад в глину, распрямление и разглаживание её вмятин и складок. Образ – слепок, вмятина, память действия в пространстве зрения. Бытие - это память действия.

Восприятие вещи или тела – это прикосновение (sparśa), отпечаток (saṃskāra), след (pada) действия на внутренней глине сознания. Сознание, чувствование, чтение (citta) называется внутренним действием (antaḥ-karaṇa), внутренним пространством действия. В чувствовании разворачиваются и собираются в одно пространства способностей. Потому восприятие оказывается соприкосновением чувствований, со-осязанием деятелей. Иметь дело с вещью или телом значит иметь дело с прикосновением действия и его деятеля. И чтобы касание чувствований было возможным, чтобы граница чувствований была соприкасаемой, они все должны быть на самом деле частями, слепками, творениями единого, первичного пред-чувствования (caitanya).

Перевод с белорусского Максима Маковчика.

Всевозможность

Ашт̣а̄дхйа̄йӣ, грамматика Па̄н̣ини, считается кратчайшим и при этом самым полным из описаний речи. Но начинающие изучать санскрит по сӯтрам Па̄н̣ини часто удивлются большому количеству правил, создающих вариантность (vikalpa). Что же правильно, это или то? Как это, если и то, и другое правильно? Мы привыкли к тому, что грамматика и орфография запрещают и предписывают, что правильно, а что нет. К этому в основном и сводится изучение языка в школах. Ещё более удивляет то, что Па̄н̣ини использует пять способов создания вариантности - слова vibhāṣā (выбор, вариант), vā (или), anyatarasyām (в ином случае), bahulam (разнообразно, широко), а также ссылку на другого учителя вйа̄каран̣ы (śākalyasya, śākaṭāyanasya и др..), мнение которого, однако, разделяется не всеми. И более того - sarve vidhayaś chandasi vikalpyante (kāśikā, 7.1.57) - "В чхандасе (языке Вед) все правила являются вариантными". Вариантность делит единый ствол дерева на ветви. Какая из ветвей дерева правильна? — это бессмысленный вопрос.

Есть известная поговорка о грамматистах — ardhamātrālāghavena putrotsavaṃ manyante vaiyākaraṇāḥ (nāgeśa-bhaṭṭaḥ, paribhāṣenduśekharaḥ) — "Сокращение сӯтры на половину краткого звука для грамматиста словно праздник рождения сына". Однако, если бы главной целью Па̄н̣ини была максимальная краткость, он мог бы сделать свою работу раза в два короче просто пожертвовав вариантами. А есть ещё длинные термины вроде "prātipadikam" или "ārdhadhātukam", использование которых для Па̄н̣ини было знаком уважения к традиции. Вариантность и разнообразие были явно намного более ценными для Па̄н̣ини, чем краткость сӯтр. mahatī sūkṣmekṣikā vartate sūtrakārasya! — Насколько же великая утончённость свойственна создателю сӯтр! — восклицает Джа̄йа̄дитйа, автор Ка̄ш́ики, комментируя сӯтру о названиях колодцев на северном берегу реки Випа̄ш́ (udāk ca vipāśaḥ 4.2.74).

Более поздняя грамматическая традиция, которая складывалась в условиях несанскритоязычного общества, видит особый смысл и дхарму грамматики в употреблении и образовании правильных слов. mlecchā mā bhūma ity adhyeyam vyākaraṇam (I ,2.3-9) — "Дабы не стали мы варварами, следует изучать вйа̄каран̣у" — говорит Патаньджали. Но для Па̄н̣ини его речь была единственно возможной речью, просто речью, поэтому ее правильность не могла быть для него первостепенной задачей. Он не слишком заботится о правильности и даже нарушает собственные правила, создавая многочисленные jñāpaka — непрямые указания автора на необязательность определённых правил. Так, например, порядок слов в сама̄се guṇavṛddhī (1.1.3) не соответствует правилу 2.2.32 (dvandve ghi). chandovat sūtrāṇi bhavanti (MBh I.37.2) — "Сӯтры как Веды" — говорит Патаньджали о таком поведении учителя. Откуда такое большое внимание к вариантам?

Правила Па̄н̣ини предписывают определённую форму при условии определённого смысла. Например, 3.2.123 vartamāne laṭ — предписывает после корня аффикс laṭ при условии смысла настоящего времени. Чтобы правила Па̄н̣ини могли работать, смысл всего выражения уже должен существовать в своём единстве и цельности. Смысл выражения является условием словообразования. Обусловленность формы смыслом является исходным принципом вйа̄каран̣ы. Смысл как единство и потенция предшествует здесь всякой форме как своему ограничению и актуализации. То, что будет выражено формами, уже присутствует в смысле как предпосылка проявления. Правила Па̄н̣ини в принципе предназначены для описания всех возможностей, всех путей оформления смысла.

Ашт̣а̄дхйа̄йӣ похожа на программу, которая, имея исходные элементы и последовательные алгоритмические правила, образует все возможные высказывания и слова речи - программу проявления речи. Каждое конкретное образование может быть прослежено от первоэлементов как отдельная линейная цепь применений правил. Например, bhū laṬ (3.2.123) → bhū tiP (3.4.78) → bhū śaP tiP (3.1.68) → bho a ti (1.3.9, 7.3.84) → bhavati (6.1.78) - "бывает" . Проверка алгоритмики и последовательности таких линий деривации стала одним из главных занятий для поздней грамматической традиции. Однако, чтобы создать такие правила, Па̄н̣ини должен был видеть весь язык сразу как совокупность всех путей и маршрутов оформления смысла. Все линейные алгоритмы в таком видении сокращаются в пратйа̄ха̄ру, где начало и конец словообразования совпадают, образуя прозрачность проявления.

Грамматика Па̄н̣ини описывает всевозможность речи. Каждая возможность является вариантом первичного единого, его необязательным ответвлением, его разнообразием. Два - это вариант (vibhāṣā) одного, а три - это его разнообразие (bahulatā). Мир как развёрнутый полным кругом веер вариантов принципа. В этом смысле вариантность является для Па̄н̣ини прямым и главным объектом описания. Весь язык предстаёт в таком случае как мировое дерево вариантов, разветвляющих единый первичный смысл. По сравнению с этим правильность или неправильность конкретных форм является глубоко вторичной задачей.

При изучении вйа̄каран̣ы ученик усваивает образование слов из первоэлементов, и затем должен изучить образование самих первоэлементов. В таком случае с каждого отдельного слова для него начинается вертикальный путь к началу языка, который в конце концов сокращается до одной точки, образуя пратйа̄га̄ру прозрачности. Один и тот же текст для того, кто изучил вйа̄карану, и для человека, изучившего санскрит по западным учебникам как один из современных языков, будет на самом деле разными текстами, и даже текстами на разных языках, вертикальном и горизонтальном, так как вйа̄каран̣а создаёт качественную разницу, вертикальное измерение речи. Хотя формально слова и предложения остаются якобы теми же, их смысл становится качественно иным. Веды непереводимы уже ввиду невозможности адекватно перевести многомерное в двухмерное. То, что слышит или читает в ведических текстах традиционно образованный человек и учёный-индолог, качественно отличается, поскольку они читают и слышат на разных языках.

Вселенная образуется как вариантность начала, но созданная в результате множественность воспринимается как непонятность и запутанность, как потерянность в незнании себя и своего истока. Полнота и единство теряется в частях. Слово "многоветвистый" (bahuśākhā) Бхагава̄н применяет с осуждением, описывая йогу как равенство отношения и единство разума: vyavasāyātmikā buddhir ekeha kurunandana, bahuśākhā hy anantāś ca buddhayo 'vyavasāyinām (BhG 2:41) - "Здесь одна решительная мысль, радость Куру, многоветвисты и бесконечны мысли нерешительных ". Запутанность и непонятность вариантности выражается в Бхагавад-Гӣте в красивейшем образе мирового дерева:

ūrdhva-mūlam adhaḥ-śākham aśvatthaṃ prāhur avyayam, chandāṃsi yasya parṇāni yas taṃ veda sa veda-vit (BhG 15.1) - "Называют вечным аш́ваттху, корни которого вверху, ветви которого внизу, гимны Вед его листья, кто знает его, тот знает Веды" . adhaś cordhvaṃ prasṛtās tasya śākhā guṇa-pravṛddhā viṣaya-pravālāḥ, adhaś ca mūlāny anusaṃtatāni karmānubandhīni manuṣya-loke (BhG 15.2) - "И вниз, и вверх распростёрты его ветви, соки которых качества, отростки которых вещи, и вниз протянулись его корни, что вяжут делами в мире людей". na rūpam asyeha tathopalabhyate nānto na cādir na ca saṃpratiṣṭhā, aśvattham enaṃ su-virūḍha-mūlam asaṅga-śastreṇa dṛḍhena chittvā (BhG 15.3) - "Не различить ни его форму, ни конец, ни начало, ни продолжение. Срубив крепким мечом непривязанности того аш́ваттху, корни которого так сильно разрослись", - tataḥ padaṃ tat parimārgitavyaṃ yasmin gatā na nivartanti bhūyaḥ, tam eva cādyaṃ puruṣaṃ prapadye yataḥ pravṛttiḥ prasṛtā purāṇī (15.4) - "затем следует отыскать место, откуда больше не возвращаются, туда придя. К тому изначальному пуруше я прибегаю, с которого началось древнее проявление мира. (Бхагавад-Гӣта̄ 15.1-4)

Сделав множественность и вариантность своим объектом, прослеживая путь создания каждого элемента, вйа̄каран̣а возвращает ясность и единство, приводя к началу проявления. Вариантность остаётся непонятной и запутанной множественностью, пока не оказывается вариацией единого. Вйа̄каран̣а преодолевает вариантность не просто сводя её к одному "правильному" варианту, а вертикально восходя к её истоку.

Перевод с белорусского Олега Жлутки.

Имя, образ, действие

trayaṃ vā idaṃ nāma rūpaṃ karma. teṣāṃ nāmnāṃ vāg ity etad eṣām uktham, ato hi sarvāṇi nāmāny uttiṣṭhanti. etad eṣāṃ sāma, etaddhi sarvair nāmabhiḥ samam. etad eṣāṃ brahma, etaddhi sarvāṇi nāmāni bibharti - “Воистину, это — три: имя, образ, действие. Тех имён (nāman) — речь (vāc) — это их высказывание (uktha), ведь из неё возникают все имена. Это их песнопение (sāman), ведь это равно (sama) всем именам. Это их брахман, ведь это содержит все имена”.

atha rūpāṇāṃ cakṣur ity etad eṣām uktham, ato hi sarvāṇi rūpāṇy uttiṣṭhanti. etad eṣāṃ sāma, etad dhi sarvai rūpaiḥ samam. etad eṣāṃ brahma, etad dhi sarvāṇi rūpāṇi bibharti - “Так вот, у образов (rūpa) — глаз (cakṣuḥ) — это их высказывание (uktha), ибо из него возникают все образы. Это их песнопение (sāman), ведь это равно (sama) всем образам. Это их брахман, ведь это содержит все образы”.

atha karmaṇām ātmety etad eṣām uktham, ato hi sarvāṇi karmāṇy uttiṣṭhanti. etad eṣāṃ sāma, etad dhi sarvaiḥ karmabhiḥ samam. etad eṣāṃ brahma, etad dhi sarvāṇi karmāṇi bibharti. - “Так вот, у действий (karman) — Сам (ātman) — это их высказывание (uktha), ведь из него возникают все действия. Это их песнопение (sāman), ведь это равно всем действиям. Это их брахман, потому что это содержит все действия”.

tad etat trayaṃ sad ekam ayam ātmā. ātmo ekaḥ sannetat trayam. tad etad amṛtaṃ satyena channam, prāṇo vā amṛtam, nāmarūpe satyam, tābhyām ayaṃ prāṇaś channaḥ (BrhUp_1,6.3) — “Вот это три и есть одно сущее (sat) — это есть Сам (ātman). Сам (ātman) воистину — сущий один есть это три. Вот это — бессмертие (amṛta), покрытое истиной (satya). Дыхание (prāṇa) воистину — бессмертие. Имя и форма (nāma-rūpa) — истина (satya). Ими покрыто это дыхание” (Бр̣хада̄ран̣йака-упанишад, 1.6.1-3).

Глубокий путь действия

na karmaṇām anārambhān naiṣkarmyaṃ puruṣośnute, na ca saṃnyasanād eva siddhiṃ samadhigacchati (BhG 3.4) – "Не от неначинания действий человек достигает свободы от действий, и не от одного отреченья он к совершенству восходит." (Бхаґавадгита 3.4).

Действия приходится делать, это ограничение свободы, свойственное самому проявлению. naiṣkarmyaṃ – не бездеятельность, а свобода от действий, от обязанности их совершать. Это свобода, и потому цель. Но её не достичь отказом от действий, их неначинанием. Если действие ограничивает свободу частично, то недействие, небытие удаляет её полностью, упраздняя проявление. Потому что свобода - это полнота возможностей собственной природы, всемогущество.

evaṃ jñātvā kṛtaṃ karma pūrvair api mumukṣubhiḥ, kuru karmaiva tasmāt tvaṃ pūrvaiḥ pūrvataraṃ kṛtam (4.15) – "Так зная, делалось действие предками, желающими освобождения, поэтому то же действие делай, которое ранее делалось предками." (Бхагаватгита 4.15).

Предки, предшественники, учителя, желавшие свободы, смогли ее достичь. Пройденный ими путь ведёт к цели, и для её достижения может быть в точности повторён. Для освобождения должно быть совершено именно то же и такое же, правильное, освобождающее, традиционное действие.

niyataṃ kuru karma tvaṃ karma jyāyo hy akarmaṇaḥ (BhG 3.8) – "Правильное действие делай, действие лучше недействия" (Бхагаватгита 3.8)

niyata значит "необходимый, обязательный, правильный". Однако, нет смысла предписывать действие, которое и так не может не быть совершено. Ведь само проявление является действием, и его отрицание будет отрицанием проявления. Поэтому niyata здесь значит "правильный, определённый, ограниченный" - не всякий, а соответствующий истинному смыслу, принципу действия. Но что такое действие?

kiṃ karma kimakarmeti kavayopy atra mohitāḥ (BhG 4.16) – "Что есть действие? Что есть недействие? - здесь заблуждаются даже поэты." (Бхагаватгита 4.16).

Что такое карман, действие? И почему здесь заблуждаются даже знатоки смыслов, поэты? Вроде бы, если нечто происходит, изменяется, или даже выделяется — это действие, обратное же — недействие? Но где, в чём происходит действие? Ведь движение, изменение, выделение может быть только относительно неподвижного, фона, пространства.

karmaṇo hy api boddhavyaṃ boddhavyaṃ ca vikarmaṇaḥ, akarmaṇaśca boddhavyaṃ gahanā karmaṇo gatiḥ (BhG 4.17) – "Найти в разуме следует смысл действия, и смысл извращенного действия также, найти в разуме следует смысл недействия, поскольку глубокий путь действия." (Бхагаватгита 4.17).

Буквально здесь - "то, что действия" – часть, принадлежащую действию "следует постичь" – сделать её "budh". Постичь действие — значит найти в разуме часть действия, его смысл. Разум является пространством действия, тем, относительно чего оно происходит, тем полным, частью чего оно является.

Что такое действие в принципе, что его таттва, тождество, смысл? Смысл не существует отдельно, но лишь в соотношении с другими смыслами. Действие следует постичь в сопоставлении с тем, чем оно не является — с недействием.

Смысл выделяет, собирает бо́льшие, первичные смыслы. Поэтому действие также следует постичь через изъятие из него слагаемых смысла, через отклонение от него и его искажение — извращение действия. Какое действие - действие в полном смысле, до какой границы действие остается действием, хотя и не в полной мере, и после чего оно уже перестает быть действием? Викарман, извращенное действие - это viguṇaṃ karma, действие неправильное, лишенное качества (как расколотая чаша), неполное по смыслу, недодействие в сравнении с настоящим действием. Это отклонение, извращение первоначального смысла, принципа действия.

karmaṇo gatiḥ – значит "движение, прохождение, путь действия". Разум — место действия действия, пространтво его движения, его путь. Там его следует найти. Путь действия внутренний, глубокий, сокрытый, поскольку происходит на глубине разума, в обратном направлении от того, куда глядят глаза. Его нужно найти, обратив внимание назад, спросив, что на самом деле происходит, когда происходит действие?

karmaṇy akarma yaḥ paśyed akarmaṇi ca karma yaḥ, sa buddhimān manuṣyeṣu sa yuktaḥ kṛtsnakarmakṛt (BhG 4.18) – "Кто увидит в действии недействие, а действие в недействии, тот среди людей обладает разумом, тот единый, делает полное действие." (Бхагаватгита 4.18).

Движимое происходит относительно недвижимого. Недвижимое — пространство движимого, содержит все движения, и есть и внутри, и снаружи. Разум, недвижимое основание действия, оказывается недействием, пространством действия, наддействием. Поэтому всякое действие содержится в недействии, и недействие содержится во всяком действии. sarvaṃ karmākhilaṃ pārtha jñāne parisamāpyate (BhG 4.33) – "Все действия полностью завершаются в знании, Партха" (Бхагаватгита 4.33) Поэтому тот, кто нашёл действие в недействии, и недействие в действии, совершил всё действие полностью, либо: вершит любое действие, оставаясь единым, цельным, не уменьшая себя до него. karmaṇy abhipravṛttopi naiva kiṃcit karoti saḥ (BhG 4.20) – "Даже пребывая в действии, он ничто не делает." (Бхагаватгита 4.20).

Таково действие в сопоставлении с недействием. Но в чём истинный смысл действия, то, без чего оно уже действием не является ?

yajñārthāt karmaṇo'nyatra lokoyaṃ karmabandhanaḥ, tadarthaṃ karma kaunteya muktasaṅgaḥ samācara (BhG 3.9) – "От действия не для жертвы мир этот действием связан, для Того делай действие, сын Кунти, свободный от связей." (Бхагаватгита 3.9)

Извращенное действие, отхождение от истинного смысла действия - это действие не ради жертвы. Поэтому действие - это действие ради жертвы. Жертва - не особенный вид действия, но само действие в принципе. Действие изначально и есть жертва, а всякое другое действие - уже его искажение. С этой точки зрения почти всё, что называется действием сегодня, - лишь извращение его смысла, преступление, ведущее своего деятеля в неволю.

Смысл всякого слова в действии. Слова образуются от корней, смыслом которых является действие. Все вещи - на самом деле действие. Поэтому и говорится о самом деле вещей. Они возникают и существуют в действии и возвращаются без него в субстанцию. Смысл, найденный как действие, оказывается глубоким, внутренним действием (gahanā gatiḥ). Слово "энергия" значит по друвнегречески "внутреннее действие". Смысл - энергия вещей.

Перевод с белорусского Максима Маковчика.

Воля к речи

Три стадии проявления речи - тончайшая (sūkṣmatara), тонкая (sūkṣma) и грубая (sthūla) - соответствуют трем могуществам - воле (icchā-śakti), знанию (jñāna-śakti) и действию (kriyāśakti).

Единицей грубой стадии является высказывание (vākyam) - последовательность элементов, выражающая цельность смысла. Все остальные единицы являются тонкими, промежуточными, интеллектуально выделяемыми между цельностью смысла и последовательностью звуков высказывания. Цельность смысла является условием его оформления, путь которого описывается правилами вйа̄караны.

Началом любого высказывания является vivakṣā - воля к речи, желание сказать. В воле к речи весь смысл высказывания уже есть как единое неделимое намерение. Вивакша̄ обращается к единому смыслу и выбирает (vara), выделяет его часть. Поэтому вивакша̄ - не внеречевой инициатор, а тончайшая степень проявления речи. Поскольку сознание (citta) - это то, что оформляется речью, речь оказывается его самооформлением.

catvāri vāk parimitā padāni tāni vidur brāhmaṇā ye manīṣiṇaḥ. guhā trīṇi nihitā neṅgayanti turīyaṃ vāco manuṣyā vadanti (ṚV 1-164.45) - "На четыре шага размерена речь, их знают брахманы, которые мудры, скрыто спрятанные три не двигаются, четвертый словами говорят люди".

Проявление речи проходит четыре шага: От единой смысло-формы к разделению на смысл и форму. От смысла и формы к алфавиту смыслов (varṇa). От варн к корням (dhātu), выделяющим и собирающим первичные смыслы. От корней к высказываниям (vākya), связывающим и собирающим слова (pada).

Начало речи, единая смысло-форма, потенция всякого проявления называется высшей речью (parā). При первичном разделении на форму (idam) и смысл (adaḥ) речь называется видящей (paśyantī). На стадии образования круга смыслов, когда существует активный смысл и неактивный смысловой фон, речь называется средней (madhyamā). Речь проявленной смысловой множественности называется выразительной (vaikharī).

Каждое высказывание от своего намерения до окончательной формы проходит этот путь оформления смысла. Сознание (citta), которое приэтом оформляется, остается всегда единственным и тем же самым. Вся речь целиком присутствует в каждом высказывания, как его выделенная, активная и фоновая, неактивная часть. Это матрица смыслов (mātṛkā), способная выразить любой возможный смысл, таким образом тождественна высшей речи (parā) и могуществу сознания (cit-śakti).

Перевод с белорусского автора.

Множественная этимология

Кроме широкой вариативности, одной из малопонятных для современника черт вйа̄караны является множественная этимология. Хотя принятие нескольких образований одного слова можно посчитать одним из аспектов вариантности, на самом деле это нечто обратное. Хорошо известен случай, когда одна форма употребляется в разных смыслах и считается при этом разными словами, имеющими одинаковую форму (sarūpa). Однако, случай множественной этимологии иной - здесь одна форма, имеющая разную деривацию и отличие в смысле, считается тем не менее одним словом.

Такие слова - это в основном слова-загадки, оставленные ведическими поэтами потомкам. Их образование было вопросом уже во время Па̄н̣ини и Йа̄ски (автора нирукты). Если нирукта (этимология) целиком посвящена их разгадыванию, то Па̄н̣ини в Ашт̣а̄дгйа̄йӣ формулирует об их образовании одну сӯтру — uṇādayo bahulam 3.3.1. Если кротко, то: «uṇ и последующие аффиксы - разнообразно». Сӯтры об этих аффиксах вынесены в отдельный текст - Ун̣а̄ди-сӯтры, авторство которого является предметом споров. Текст дошёл в нескольких редакциях, сильно отличающихся друг от друга.

Uṇ-заглавные — это кр̣т-аффиксы, при добавлении которых к дга̄ту происходит великая и разнообразная нерегулярность, описывать которую точными правилами было бы неэкономно. Ведь если на один случай выделяется одно правило, смысл его существования исчезает. Многие слова, которые оканчиваются на ун̣а̄ди-аффиксы, совсем не упоминаются в сӯтрах и образуются по аналогии. Принцип, по которому образуются слова в ун̣а̄ди-сӯтрах, прост — слово делится на prakṛti (основу) и pratyaya (аффикс), основа либо сводится к dhātu (корню), или имеет в добавок ещё и upapada (вспомогательное слово). Некоторые словообразования в ун̣а̄ди-сӯтрах оставляют в довольно больших словах от корня лишь первый звук, всё же остальное считается аффиксом. Такие слова как ca ("и") здесь также образуются от корней, что очень условно. Поэтому авторитет ун̣а̄ди-сӯтр во многих случаях также очень условный. Несмотря на это, трудно переоценить их значение как источника по санскритской этимологии.

Как же одно и то же слово может образовываться сразу от нескольких корней? Например, слово pumān (мужчина). Патаньджали образует его от корня sū (порождать или продвигать) — sūteḥ sap prasave pumān (MBh 1.2.64.10). Согласно разным версиям ун̣а̄ди-сӯтр оно образуется от корня pā (защищать) — pāter ḍuṃsic/ḍuṃsun (Uṇ. 1.183/189), или от pū (очищать) — pūño muk sun (DUṇ. 9.48). Комментарии обычно перечисляют все версии, не отбрасывая ни одной, не называя их ни правильными, ни неправильными, только выделяя одну как основную. Таким образом слово pumān окрашивается для изучающего вйа̄каран̣у сразу несколькими смыслами - активностью, творчеством, чистотой, защитой.

Слово puruṣa согласно Бр̣гада̄ран̣йака-упанишаде образуется от корня uṣ (сжигать) со вспомогательным словом puras (предыдущий) — sa yat pūrvo 'smāt sarvasmāt sarvān pāpmana auṣat tasmāt puruṣaḥ. oṣati ha vai sa taṃ yo 'smāt pūrvo bubhūṣati ya evaṃ veda (BrUp 1.4.1) - "Тот, кто прежде всего этого, сжёг всё зло, потому он пуруша. Поэтому сжигает тот, кто так знает, того, кто хочет быть перед ним". Ш́ан̇кара̄ча̄рйа, комментируя другой фрагмент той же упанишады (т. е. точно зная о существовании другой деривациии), объясняет слово как образованное от корня vas (жить, селиться) и pur (крепость, тело) — puruṣaḥ puri śayanāt (BrUp 2.1.16) — "Пуруша, потому что пребывает в теле/городе". Такая деривация косвенно упоминается и в Бхаґавад-Ґӣте, возможно как аллюзия на стих, приведённый в Ш́вета̄ш́ватара-упанишаде (navadvāre pure dehī... BhG 5.13 SVUp 3.18). Согласно ун̣а̄ди-сӯтрам puruṣa образуется от корня pur (предшествовать) — puraḥ kuṣan (Uṇ. 4.75). Для человека традиции подобное слово имеет одновременно несколько способов образования, и таких примеров множество.

Уже то, что происхождение слова более двух тысяч лет объясняется несколькими способами, делает для нас его этимологию множественной, и каждый вариант верным и достойным внимания просто как факт культуры. Однако, так оно было уже во время комментаторов ун̣а̄ди-сутр, и отсюда отсутствие борьбы за правильный вариант. Но более того, без исторической и авторской перспективы мнения про варианты деривации оказываются в пространстве одного сознания, где всё равно, чей именно разум подумал мысль, главное, что носитель языка на это в принципе способен. Способность (śakti) к вариативной деривациии одного слова оказывается уже не просто внешней лексикографической корректностью, но внутренней чертой самой культуры.

Большинство слов, которые допускают множественную этимологию, — это загадки, оставленные риши, ведическими поэтами. И в данном случае многозначность слова является не столько результатом непонимания формы, как нарочным намерением. Потому что всякий поэтический текст является загадкой, намеренной многозначностью, которая вызывает воспринимающего на преодоление непонимания. Загадывание и разгадывание загадок - на самом деле любимое занятие риши (brahmodyam).

Если многозначность вообще является чертой поэтического, то способы её проявления зависят от поэтической речи и проявляются на том уровне, на котором речь является творческой и оперативной. Так, в современном языке готового словарного запаса и культурного словаря, в ситуации, когда "всё уже создано", творчество ограничено только последним горизонтальным планом употребления речи - комбинацией и компиляцией аллюзий и реминисценций на другие готовые заархивированные тексты. Это последняя, третья ступень поэзии, её конец, поскольку это конец творчества речи. В противоположность этому поэтическая речь риши является творческой полностью, от начала до конца, от единого смысла до смысла звуков, корней, слов и предложений. Это вертикальное творчество, результатом которого стал язык более поздних людей. Для речи, в которой деривация является активной оперативной деятельностью, творчеством, а не толкованием уже готовых форм, создание многозначной деривации является поэтическим приёмом, способом загадать загадку.

Это первая ступень поэзии, на которой созидание самой речи является поэтическим творчеством. Каждая степень превращает предыдущую в свою загадку. На ступеньку ниже язык оставляется как уже созданное, как фон и средство для создания содержаний и сюжетов. На третьей ступени созданные содержания становятся объектом комбинаторной игры ассоциаций. История поэзии — это история постепенного спуска сознания от полного вертикального творчества языка к горизонтальной комбинаторике отсылок на отсылки.

Слово может быть образовано сразу от нескольких корней только в том случае, когда сами корни созданы из более первичных элементов — фонем речи. Если корни являются только промежуточными элементами на пути от алфавита смыслов к конечным словам, элементами, подчинёнными активному созиданию, воли к речи (vivakṣā), слово оказывается на самом деле созданным уже не из корней, а из звуков речи. Сам же корень как промежуточная стадия может быть объектом загадки и поэтической многозначности - каким именно путём прошёл единый смысл к этой форме.

Вйа̄каран̣а Па̄н̣ини является логикой санскрита. Когда, например, комментаторы Бхаґавад-Ґӣты спорят об интерпретации ш́локи, они обращаются к кāрака-категориям, правилам Па̄н̣ини о кр̣т-, таддгита- и сама̄са-образованиях в качестве аргументов. Речь больше любого произведения, созданного на ней. Па̄н̣ини охватил своей грамматикой всю предыдущую речь и стал основой последующей. Он растворился в санскрите как соль в воде. Про него ничего не известно, но любой предшествующий текст изучается через него и любой последующий текст создан его знатоками. Поэтому он уже в каждом звуке санскрита.

Смысловые категории вйа̄каран̣ы, её первичные и вторичные образования являются способом мышления человека традиции. В этом смысле этимология является вертикальной логикой языка, вертикальным мышлением. Множественная этимология, которая с горизонтальной точки зрения кажется нерешённой проблемой деривации, для вертикального мышления является одним из способов самовыражения.

Перевод с белорусского Руслана Прокопчука.